Глава 20. Под крышей КАДС (окончание)

Горшков

Ловкий человек

В конце 1992 года президент Кольской Ассоциации (КАДС) Франц Максимович Беляев озаботился поиском «ловкого человека из местных», которому он мог бы поручить руководство магазином беспошлинной торговли на пограничном КПП «Лотта». Этот магазин оказался во владении КАДС в начале перестроечного времени. Структура и порядок работы таможенных органов новой России тогда только формировались. Аналогичные магазины возникли возле многих таможен на границах России. Строились они, в том числе, и за счёт привлечённых спонсоров. В Мурманской области таким спонсором стала КАДС, поскольку при создании по постановлению Правительства РФ в её уставе было прописано участие в организации приграничной торговли. Примерно через год работы все аналогичные магазины, созданные на пограничных КПП, были переданы в пользование специализированному таможенному предприятию «Ростэк». Однако до этого КАДС успела не только построить магазин в кооперации с финской стороной, но и наполнить его товарами за свой счёт.

Закоренелый чиновник советского образца Ф.М. Беляев, вдруг оказавшийся в совершенно чуждых для него условиях «дикого» российского капитализма, решил, что торговлю в магазине следует поручить не какому-нибудь бывшему работнику советской торговли, а именно «ловкому человеку», знакомому с понятиями нового времени. Собственных контактов в этой специфической среде у Беляева не было, поэтому указание о поиске «дельного» кандидата он дал всему аппарату КАДС, прямо заявив об этом на одном из очередных совещаний.

На тот момент я уже занял должность исполнительного директора КАДС, но в Мурманске был человеком новым и контактами в предпринимательских кругах обзавестись ещё не успел. Исполняя указание Беляева, обратился с соответствующим вопросом к нескольким своим коллегам в Управлении ФСБ, но бесполезно – для чекистов (в отличие от милиции) торговое сообщество было чуждой средой. В то время охрану офиса КАДС и осуществление пропускного режима обеспечивал небольшой коллектив штатных молодых сотрудников – группа спортсменов, возглавлял которую Сергей Петрович Загороднюк (известный в Мурманске рукопашник, тренер по каратэ). С ним я тоже переговорил и сразу же получил предложение рассмотреть в качестве возможного кандидата его давнего знакомого — Андрея Горшкова. По его мнению, этот парень обладал именно теми качествами, которые пригодятся для организации работы магазина – грамотный, с опытом в бизнесе и с широким кругом связей и контактов в Мурманске. Прежде чем рекомендовать его Беляеву, я всё же посоветоваться со своим товарищем — начальником 6-го отдела областного УВД (впоследствии УБОП) и от него получил тоже весьма позитивный отзыв.  Выяснилось, что Горшков из добропорядочной семьи, по молодости был осужден за кражу музыкальных инструментов в школе (он неплохо пел и играл на гитаре в самодеятельном школьном ансамбле). Получив небольшой срок, отбывал его не в колонии, а на обслуживании загородной дачи УВД (как потом презрительно говорили его знакомые из криминального сообщества — «жарил котлеты для Данкова», начальника УВД). После «отсидки» в поле зрения милиции он не попадал. Особо обнадёжила информация о том, что Горшков оказывал информационное содействие милиции во время недавней проверки авторемонтной станции «АвтоВАЗ», где он работал.

Мне Андрей Горшков оказался интересен своей осведомлённостью об обстановке в городе и широкими знакомствами в Мурманске. Практически всех, кто упоминался в наших разговорах, он знал лично (по крайней мере, так говорил) и о каждом мог сказать что-то такое, чего я не знал. Уже не помню, что он рассказывал об обстоятельствах своего знакомства с Бергером, но из его слов следовало, что общались они между собой доверительно и чуть ли не дружески. В действительности Бергер относился к нему весьма пренебрежительно, но это стало понятно гораздо позже, когда я узнал о наличии у Юрия Зальевича иных доверительных связей в местном криминальном мире.

Беляеву Горшков приглянулся сразу, чего он не скрывал. Высокий, симпатичный, раскрепощённый (говорят, такие нравятся женщинам), умеющий при желании правильно подать себя и произвести хорошее впечатление. С Беляевым он повёл себя подчёркнуто уважительно (что Францу Максимовичу особенно нравилось в окружающих) и в то же время держал себя совершенно свободно и уверенно. А главное, он сообщил о своих «прекрасных» отношениях накоротке с первым заместителем губернатора Юрием Бергером – противостояние с которым было на тот момент основной причиной всех бед Беляева и КАДС. 

Ремарка

Я уже рассказал ранее, как в апреле 1993 года в газете «Советский Мурман» появилась статья за моей подписью под названием «С дилетантами, но без долларов». Там говорилось, что областная администрация блокирует экспортную деятельность КАДС. На тот момент на государственном уровне принимались решения о либерализации внешней торговли, статус «спецэкспортёров» был отменён. По установившейся практике и с учётом уже заключённых длительных контрактов бывшие предприятия-спецэкспортёры (такие, как КАДС) продолжали свою деятельность. Однако первый вице-губернатор Бергер, хорошо понимающий экономическую привлекательность этой деятельности, решил оттеснить КАДС из ниши и ввести нового оператора. По решению областного руководства договор на экспорт всех производимых в области ценных цветных металлов был заключен с внешнеторговым объединением «Росвнешторг». По итогам нового сезона никель был продан с потерей не менее 20 процентов стоимости, квоты на продажу алюминия область вовсе лишилась.  А Кольская АДС лишилась всех объёмов экспортной работы и, соответственно, всех доходов. Беляев имел неосторожность «огрызнуться» через газетную статью, подписанную моим именем. Бергер, в свою очередь, ему этого не простил.  За КАДС вступился было председатель облсовета Юрий Евдокимов, но исполнительные полномочия и влияние Юрия Бергера оказались сильнее. Обладминистрация потребовала перерегистрации КАДС (что прекращало её деятельность, т.к учредители фактически уже не существовали). Кроме того, начал усиленно будироваться вопрос о якобы имеющих у КАДС долгах перед комбинатами и горисполкомом Мурманска. Документально эти долги не подтверждались, и сами «кредиторы» их официально не признавали, но давление со стороны областной власти только усиливалось. В феврале 1994 года, по всей видимости, по наущению областной власти юристы мурманского горисполкома обратились с письмом в облпрокуратуру о необходимости взыскания с КАДС в пользу города почти полумиллиона долларов. Прокуратура не нашла документальных подтверждений этого требования и отказала в передаче дела в арбитраж. Однако гонения продолжились – следующим ударом по Беляеву и КАДС стало изъятие офисного помещения, в котором ассоциация размещалась в течение последних пяти лет. Уместно будет уточнить, что этот уютный офис по адресу проспект Ленина, 43 был тут же по решению Юрия Зальевича Бергера передан местному отделению банка «Менатеп», чьи «юкосовские» корни хорошо известны. Ударом «на добивание» КАДС стало изъятие у неё «хрущёвской» дачи.

(Эти события пытался осветить мурманский журналист Вячеслав Кузнецов в своей документальной книге «Допрос с пристрастием генерала Краева», опубликованной в 1996 году. Однако документальной её можно считать с большой оговоркой. Этот труд – подборка газетных статей и размышлений самого автора за 1992-94гг. В части, касающейся Кольской АДС, Беляева и Бергера, автор разоблачает себя, как исполнитель воли первого вице-губернатора).

Влиятельный человек

В 1993 году Горшков предложил мне организовать доверительную встречу с Бергером, чтобы в неформальной обстановке нас познакомить и как-то урегулировать конфликт из-за вышеупомянутой газетной статьи. В разговорах со мной он был нарочито откровенен и уверенно заявлял, что «друг Зальич снимет пресс» (пусть не с Беляева лично, но с ассоциации), хотя бы для того, чтобы он (Горшков) мог спокойно работать по магазину в Лотте. Он действительно быстро договорился о встрече. Когда мы вдвоём пришли в кабинет Бергера, тот встретил нас с доброжелательной улыбкой, с Андреем по-свойски приобнялся (!) и без всяких вступлений сам приступил к теме нашего визита. Благодушно-снисходительно заявил, что прекрасно понимает мою второстепенную роль в подготовке газетной статьи, что эту «глупость» затеял не я, а Беляев, и что КАДС всё равно обречена, но, уж коли Андрей об этом просит, то он (Бергер) искусственно ускорять процесс не будет. С тем мы и распростились. Естественно, ослабить волчью хватку на горле КАДС он и не думал. В короткий срок Ф.М. Беляев был морально уничтожен.

Меня лично в тот период месть Юрия Зальевича никак не настигла. Вероятно, потому, что я был кадровым офицером ФСК. (С ноября 1991г. КГБ именовался Агентством Федеральной безопасности, с января 1992г. – Министерством безопасности, а с декабря 1993г. по апрель 1995г. – Федеральной службой контрразведки, впоследствии — ФСБ).  Бергер об этом знал, но отнюдь не по своей вице-губернаторской должности, а благодаря дружеской связи с Александром Малюченковым (в 1992-95гг. — начальник отдела в УФСБ по Мурманской области, с апреля 2002г. – начальник Управления). После той «антибергеровской» газетной статьи, подготовленной мной и опубликованной по инициативе Беляева, Юрий Зальевич открыто потребовал от начальника Управления ФСБ Гурылёва, чтобы тот «приструнил» своего сотрудника.  Естественно, вскоре все сотрудники КАДС, включая Горшкова, уже знали о моей принадлежности к органам госбезопасности – такая информация распространяется быстро.  Отрицать свою причастность к «конторе» было бесполезно, поэтому в ответ на прямые вопросы я лишь слегка лукавил, говоря, что это уже в прошлом.

В 1995 году я уволился из ФСБ, то есть по своей воле лишился надёжной причастности к могущественной силовой структуре. Неизвестно, как бы сложилась моя дальнейшая судьба, но в 1996 году ситуация в Мурманской области резко изменилась – губернатором стал Ю.А. Евдокимов, Бергер утратил свой высокий пост.

Следующая моя личная встреча с Бергером состоялась много позже, через девять лет – тогда уже я был вице-губернатором, а он – предпринимателем. Такая смена социального положения сторон принесла свои ожидаемые плоды — наши отношения получили своеобразное развитие.

После возобновления нашего личного контакта Юрий Зальевич с готовностью демонстрировал свою осведомлённость в самых разных вопросах, послушать его было действительно интересно. При этом он рассказывал малоизвестные вещи о разных известных людях, о подоплёке многих событий. Позже, в 2009 году Бергер оказался активным сторонником моей победы на выборах мэра города – по простой причине, о которой я уже вкратце говорил: он рассчитывал, что его главный бизнес-партнёр Андраник Мусатян после моей победы станет заместителем мэра по вопросам ЖКХ. Это сулило их тандему ошеломительные экономические перспективы и выгоды на поприще «освоения» городского хозяйства. Мусатян буквально «бил копытами» и фонтанировал идеями о том, как ему встроить свой бизнес-интерес в сферу городского ЖКХ. Этой парочке было за что обидеться на мэра Субботина, который не оправдал их надежд и устремлений. О том, были ли у них достаточные основания для этих надежд, я подробно расскажу позже. Но, что есть, то есть – они действительно поддержали мою кандидатуру на выборах, а я оказался «неблагодарным» и, по выражению Бергера, «недоговорным». В последнем он оказался безусловно прав — в тот период многие интересанты (в том числе, Дмитриенко, Веллер и другие) не смогли со мной договориться. Уместно будет сказать, что у меня не было и нет веских причин для неприязни к Юрию Зальевичу. Он меня ничем не обидел и не обманул. Напротив, это я обманул его ожидания (впрочем, окажись я в той ситуации вновь — сделал бы то же самое).

Не «авторитет», но «приблатнённый»

Я несколько опередил события, описывая случившееся. А тогда, в конце 1993-го Беляев назначил Горшкова директором дочернего предприятия «Северная Звезда» (оно должно было обслуживать «хрущовскую дачу» и заниматься магазином беспошлинной торговли в Лотте). После совместного визита к Бергеру наше общение с Горшковым стало повседневным. Он оказался неиссякаемым источником информации. Это касалось его знакомств в самых разных кругах – от чиновников и руководителей государственных предприятий, до самых мелких предпринимателей. Но самое главное, что для меня в нём открылось, — он знал весь местный криминальный мир, сознательно тяготел к этому миру, стремился быть в нём и строить в нём свою судьбу и карьеру. Поначалу это были его мимолётные упоминания в разговорах о том или ином «авторитетном» знакомом, потом более подробные рассказы о них. Через пару месяцев я с его слов заочно узнал очень многое о криминальном сообществе Мурманска.

Как, наверное, для всякого о́пера эта информация представляла очевидный служебный интерес. Кое с кем из лидеров этого мира мне даже довелось познакомиться лично. Например, известному в те годы криминальному «авторитету» по кличке «Втор» Горшков представил меня в баре «Бургер» на проспекте Ленина («вор в законе» Николай Второв, убит в 1995г.) Потом он устроил для меня мимолётные знакомства с «Лёвой», «Фигурой», «Зубаткой» и прочими «авторитетными» личностями из криминального сообщества. Предварительно эти знакомства сопровождались его рассказами о том, какова история и каков статус этих людей. Меня он представлял, как коллегу по КАДС, но всегда было заметно, что эти люди знают мою истинную чекистскую ипостась (спасибо Бергеру и Горшкову) – в той среде такая информация находит большой спрос.

Постепенно проявились несколько важных и любопытных обстоятельств. Во-первых, стало ясно, что Горшков сам является «своим» человеком в криминальной среде города – он этого не скрывал и даже напротив, бравировал своей «приблатнённостью». Во-вторых, ему явно нравилось афишировать перед своими связями близкое знакомство со мной. Похоже было, что таким способом он старается повысить собственный авторитет в их глазах. В-третьих, оказалось, что он готов рассказывать мне практически всё, что ему известно о людях, которые прямо или косвенно могли меня заинтересовать. Для этого мне не нужно было даже проявлять интерес – информация «лилась» из него инициативно.

Конечно, о своём общении с Горшковым я разговаривал с сотрудниками Управления ФСБ. Коллеги-чекисты из числа коренных мурманчан, хорошо знающие местный криминальный мир, подсказали, что у них нет информации о личном участии Горшкова в каких-либо серьёзных правонарушениях. Говорили также, что отношение к нему со стороны лидеров местного криминалитета весьма скептическое, прежде всего, по причине легковесности уголовной статьи, по которой он был осужден. Кроме того, свой срок он отбывал совсем не «почётно» — не в тюремной камере, а на милицейской даче. Говорили также, что он явно подвержен алкоголизму.

Позже меня убеждали в том, что Горшков к тому же и наркоман. Не могу это ни подтвердить, ни опровергнуть – не был свидетелем употребления. Однако косвенные признаки наблюдались – он часто бывал явно «под кайфом», но при этом далеко не всегда от него исходил запах алкоголя. В этом состоянии он явно чувствовал себя в повышенном тонусе, вёл себя возбуждённо и часто бывал, как говорится в таких случаях, «без тормозов». В 1995 году, будучи за рулём в совершенно невменяемом виде, гнал по встречке на «Ленинградке» и совершил ДТП. Пострадавший во встречной машине получил тяжелые увечья. Горшков нанял адвоката (в те годы он пользовался услугами В.Камочкина), из дела были изъяты результаты экспертизы крови, пострадавшего «убедили» в том, что он вполне здоров. Вторая судимость Горшкова обошлась для него без лишения свободы.

Пренебрежительное и даже презрительное отношение к Горшкову со стороны не только местных «авторитетов», но и отдельных рядовых «братков», хорошо знавших его суть, заметно его бесило, но одновременно и мобилизовало. Он всячески стремился приподнять свой криминальный статус, позиционировать себя в качестве одного из главных местных «авторитетов» — причём, не «обезбашенных», а влиятельных, продвинутых в бизнесе и политике. Позже он постарается реализовать это устремление, участвуя в довыборах в областную Думу (2003г.), в выборах мэра и депутатов мурманского горсовета (2004г.) Кроме того, желая повысить свой вес в криминальной среде, он активно контактировал со «смотрящими» в регионе и всемерно старался заручиться покровительством известных в регионе «воров в законе» («Стёпа Мурманский», «Фигура» и др.)

Несмотря на подверженность алкоголизму, Горшков проявлял предприимчивость и деловую хватку. Ещё в самом начале 90-х он организовал небольшой типографский бизнес и изготовление цветных витражных стёкол, участвовал в учреждении и руководстве нескольких мелких предприятий («Суми», «Люкс»). При этом своими руками он не работал, а только руководил удачно подобранными подчинёнными, причём делал это весьма авторитарно. По словам его жены Елены, доходов от этих коммерческих предприятий вполне хватало на приобретение нескольких квартир, хороших автомашин и в целом на безбедную жизнь семьи. Она прекрасно знала о криминальных склонностях мужа и сильно переживала по поводу его амбиций на роль местного «Дона Корлеоне».

В середине 1993 года Горшков пригласил меня побывать у него дома — познакомил с семьёй, показал квартиру. Елена была явно рада нашему знакомству и трудоустройству мужа в «нормальное» (по её словам) предприятие — КАДС. Она не говорила ничего конкретного о делах мужа, но знала все его контакты – насколько я понял, он от неё ничего (!) не скрывал. Тогда же он с гордостью показал листок с оригинальным стихотворением, которое сочинил и подарил ему в день рождения Бергер. Это был акростих — вертикально начертаны заглавными буквами имя и фамилия «Андрей Горшков», а от каждой буквы вправо шла стихотворная строка, начинавшаяся на эту букву.

Поедание останков КАДС

Никакой конструктивной работы по магазину в Лотте у Горшкова не получилось – российская таможня прибрала его к своим рукам как и всю беспошлинную торговлю на всех пограничных КПП, осуществлять её было поручено казённому предприятию «Ростэк». Скудные товарные запасы магазина в Лотте куда-то улетучились. Предприятие «Северная Звезда» так и не начало осуществлять какую-либо коммерческую деятельность. Средства, вложенные ассоциацией в создание этого предприятия, расходовались на содержание «хрущёвской» дачи в пос.Зверосовхоз и на зарплату обслуживающего её персонала. Никакого дохода этот гостевой дом не приносил.

В конце концов у КАДС остались только товарные запасы предприятия «Колимп», хранившиеся на складе в посёлке Причальный. В 1993-1994гг. торговый зал «Колимпа» продолжал работать, продавая товары за наличный расчёт, но ассортимент уже не обновлялся ввиду отсутствия финансирования (КАДС прекратила оказание агентских услуг по спецэкспорту, никаких иных доходов не было). Горшков убедил Беляева назначить директором «Колимпа» своего приятеля Николая Коколо, который, по его словам, имел большой опыт торговой деятельности и был способен организовать эффективную распродажу товаров «Колимпа». (Коколо действительно руководил до этого маленьким магазинчиком на «горе дураков», название которого мурманчане ещё могут помнить — «Яблоко»).

Это кадровое решение президента КАДС Беляева было равносильно запуску «козла в капустный огород». Со мной Франц Максимович по данному вопросу не советовался. Он уже отдавал себе отчёт в том, что Горшков – криминальная фигура, но продолжал верить в его предпринимательские способности и доверительно к нему относился. Франц Максимович был человек слова – если что-то обещал, всегда выполнял. При назначении Горшкова директором «Северной Звезды» он в моём присутствии обещал оказывать ему максимальное доверие и до последнего держал слово (скорее всего, не по убеждению, а из-за собственного упрямства).

В связи с тем, что никаких доходов от «Северной Звезды» не поступало, а расходы надо было покрывать, деятельность Горшкова вызывала непонимание, ревность, протест и неприязнь со стороны других доверенных лиц в окружении Беляева (секретарь Лариса Ешкилева, финдиректор Виктор Сергеев, главбух Валерий Щёкотов). В феврале 1994 года Сергеев погиб – его избили при возвращении домой из КАДС после вечеринки, состоявшейся в офисе КАДЛС по поводу его дня рождения. Сотрудники УВД в частных разговорах высказывали тогда предположение, что к организации убийства мог быть причастен Горшков. В момент убийства его не было в городе – накануне он предложил мне съездить вместе с ним в Финляндию по вопросу закупок товаров для магазина в Лотте. Однако именно это обстоятельство усиливало подозрение (организаторы заказных убийств часто обеспечивают себе алиби таким способом). Следствие вёл следователь по ОВД облпрокуратуры Кручок Виктор Захарович. Преступники не установлены до настоящего времени.

После этого события Франц Максимович Беляев заметно изменился – он стал ещё сильнее и чаще пьянствовать и постепенно полностью отошёл от личного участия в делах КАДС. Фактически, никакой деятельности уже и не было. Ситуация усугублялась тем, что Бергер добился расторжения договора аренды офисного помещения, в котором находилась КАДС. Кольской Ассоциации пришлось спешно переезжать. Несколько маленьких комнат для Беляева и остатков его детища предоставила Валентина Аршакьян — директор предприятия «Мурмансервис», располагавшегося в здании на ул.Полярные Зори, 62. (Позже я ещё вернусь к освещению этой фигуры, но уже совсем по иному поводу). Беляев не раз говаривал, что Аршакьян ему весьма обязана за былую поддержку, однако сама Валентина Сергеевна давно об этом забыла, вела себя с бывшим патроном независимо и бесцеремонно, но «на постой» его ненадолго пустила. Автомашины, оргтехника и прочее имущество КАДС были быстро и незаметно распроданы, занималась этим в основном секретарь Ешкилева. Оставшаяся небольшая часть офисной мебели и документация переместились в крохотный офис, арендованный у Аршакьян.

Директор «Колимпа» Николай Коколо, получивший от Беляева добро на распоряжение всеми товарами «Колимпа», как оказалось, действовал под полным контролем Горшкова. Никаких документов учёта товарных остатков в «Колимпе» и в Ассоциации не было (скорее всего, они были умышленно уничтожены). Ввиду завышенных цен товары практически не продавались. В конце 1994 года Горшков представил Беляеву своих «партнёров» (так он их назвал) — Вячеслава Васькина и Алексея Попова. По его словам, эти «партнёры» могут взять весь товар «Колимпа» на реализацию и легко обеспечат его продажу в Москве, где ёмкость потребительского рынка бесконечна. Беляев не возражал (к тому времени он уже ни в чём не возражал). Весь товар со склада «Колимпа» был погружен в автофургоны и вывезен в неизвестном направлении. Отгрузочные документы оказались «утраченными». После продолжительного ожидания выручки от продаж Беляев всё же начал задавать Горшкову вопросы о судьбе товаров, на что звучала отговорка, что реализация идёт очень плохо. «Колимп» так ничего и не получил — «партнёры» Горшкова оказались уголовниками, причём, весьма неординарными. Через некоторое время после исчезновения товарных запасов «Колимпа» сотрудники мурманской налоговой полиции обнаружили в подвале аптеки возле Ленинского рынка интересный склад. Чего там только не было! Оружие – от старинных эксклюзивных фузей до современных израильских автоматов «Узи», взрывчатка и даже парочка раритетных мотоциклов, в том числе супердорогой «Харлей Дэвидсон», оценённый впоследствии в 300 тыс. долларов. Всё это налоговые полицейские передали в Ленинский РОВД по подследственности. Выяснилось, что хозяевами подвальных запасов являются те самые горшковские «партнёры» – Васькин и Попов. Кстати, в момент нахождения в складе полицейских туда внезапно заявился и Горшков. Как оказалось, среди прочего имущества на складе хранилась какая-то мебель, приобретённая им за границей для его новой квартиры и почему-то доставленная для временного хранения на адрес этого бандитского склада. Милиционеры Ленинского РОВД проявили к Горшкову благосклонность и разрешили вывезти эту мебель.

Об особых отношениях Горшкова с отдельными офицерами УВД и районных ОВД города Мурманска можно было бы написать подробнее, но сразу оговорюсь: в те перестроечные годы это было почти нормой. С одной стороны, редкий криминальный «авторитет» не сотрудничал в той или иной степени с оперативными сотрудниками – на то они и опера́, чтобы работать с криминальным контингентом. С другой стороны, сами криминальные «авторитеты» всегда были не прочь обзаводиться личными связями в милицейской среде, как для информационной подпитки, так и для возможного использования в преступных целях. Только тупые «отморозки» в криминальном сообществе искренне верят, что «иметь дело с ментами — западло». Горшков, хоть и был склонен к «отмороженности», так не считал. Он называл мне фамилии офицеров милиции, с кем у него якобы были доверительные отношения. Некоторые из них впоследствии работали в структуре горшковского бизнеса, другие продолжали служить и даже пошли в рост. Тема эта слишком деликатна и серьёзна, чтобы называть здесь фамилии – пусть это останется за рамками моих откровений. Более того, верить Горшкову в таком вопросе точно не следовало. 

Итак, КАДС оказалась фактическим банкротом, у неё не осталось никаких активов. Всеми товарными остатками на складе «Колимпа» указанным выше способом распорядился Горшков. Николай Коколо, естественно, не озаботился их фактической пропажей товаров. Никто иной их тоже не разыскивал, поскольку у Беляева не оказалось на руках никаких документов, подтверждающих собственность «Колимпа». Между тем Бергер добился-таки передачи «хрущёвской» дачи на баланс областной администрации – Беляев сдался и подписал нужные документы. Директору предприятия «Северная Звезда» Андрею Горшкову было предписано осуществить передачу здания и имущества дачи представителям областной администрации. Если со зданием было всё ясно, то имущество дачи оказалось виртуальным. По всей видимости, оно числилось полностью амортизированным, то есть было списано с баланса предприятия.

При передаче «ловкий человек» Горшков не упустил ничего из того, что в ней фактически находилось, но не числилось. Кухонная техника, утварь, посуда, постельное бельё – всё было вывезено. Разумеется, по этому поводу тоже никто не возбудился – Бергер удовлетворился изъятием самого объекта, а его «начинку» по-барски отдал на разграбление Горшкову (вероятно, в качестве отступного — зачем злить «безбашенного пацана», он может ещё пригодиться). Предстоящая необходимость приобретения новой «начинки» для областной дачи вряд ли заботила первого заместителя губернатора (скорее даже вдохновляла) – ведь не из своего кармана, а за счёт бюджета.

Прощай, разведка

В КАДС у меня была возможность свободно выезжать в соседнюю Финляндию. Со временем появились и перспективные контакты, представляющие оперативный интерес. Однако, после расшифровки моей принадлежности к органам госбезопасности, работать по линии разведки с позиций учреждения прикрытия уже не представлялось возможным. К тому же само учреждение прикрытия с 1994 года уже «дышало на ладан» – сфера деятельности сужалась, сотрудники увольнялись. Я продолжал периодически выезжать в Финляндию, устанавливал контакты, но ввиду прекращения экспортно-импортной деятельности КАДС легальная деловая основа для их развития была утрачена. Зато появились оперативные возможности совсем иного характера.

Через полгода моего знакомства с Горшковым наши отношения по своему содержанию приобрели практически агентурный характер. Контакты с ним были надёжно залегендированы совместной работой в КАДС. Он рассказывал мне о криминальном мире Мурманска и области. Мне эта информация была интересна, но не нужна, поскольку я служил по линии разведки. Поэтому я её передавал своим коллегам в Управление ФСБ.

Постепенно я начал подводить Горшкова к идее полноценного негласного сотрудничества. Это позволило бы не просто получать от него какие-то сведения, которыми он владел, но ставить ему специальные задания для проработки.  Всё более предметные собеседования с ним на эту тему достигли цели. Я не буду раскрывать содержание этих разговоров и использованные аргументы. Главное — он проникся готовностью негласно сотрудничать с органами госбезопасности. В основу этой готовности легла одна важная особенность личности Горшкова – способность идти по головам товарищей («братанов») для достижения своих личных целей в бизнесе или в криминальной иерархии. Он никогда не проявлял даже показной верности криминальному «братству».  Вероятно, это объяснялось тем, что и его самого в криминальной среде никто не уважал, а отдельные «авторитеты» («Стёпа Мурманский», «Фигура» и др.) проявляли к нему благосклонность только до тех пор, пока пользовались его услугами. Короче говоря, Горшков легко согласился на моё предложение и начал работать как заправский агент – рассказывал мне обо всем, что касалось его связей в местном криминалитете. Думаю, соглашаясь на негласное сотрудничество, он придумал для себя приблизительно такое обоснование: «Помогая опера́м, я расчищаю конкурентное поле для развития своего бизнеса». По мере получения от него информации я пересказывал ее своим коллегам из Управления, потому что к разведке она не имела никакого отношения.

В 1994-м году я подал Гурылёву подробный рапорт с предложением перевести меня на линию борьбы с оргпреступностью. Формально это направление работы относилось к милицейской компетенции, но чекисты тоже традиционно занимались этим, если существовала необходимость и оперативная заинтересованность. В 90-е годы такая необходимость точно существовала – это был период бурного криминального расцвета. Выходя с таким предложением, я был готов к тому, чтобы залегендироваться перед окружением своим фиктивным увольнением из органов. Однако рапорт мой не нашёл понимания и не был был удовлетворен без каких-либо пояснений.

Начальник отдела разведки (в тот период — Валентин Савельевич Бруцкий) передал мне слова генерала: «Пусть Субботин возвращается из КАДС в Управление и служит в отделе». Причин такого отказа я не понимал, а спорить с генералом не пристало.

Бруцкому всё это было безразлично. В начале 90-х никакой разведки с позиций отдела не было вообще. Савельич (как мы его называли) был хорошим, свойским парнем, когда-то неплохим о́пером, но оказался никчёмным начальником разведотдела. Целыми днями он играл на единственном тогда в подразделении 286-м компьютере и глубоко не вникал в дела сотрудников. Несколько моих коллег по отделу обрабатывали, как могли, открытую прессу, «выковыривая» из неё и направляя в центр крохи развединформации. Центру тоже надо было показывать видимость работы с территории, поэтому любые справки с периферии приветствовались и даже иногда поощрялись удовлетворительными оценками. Остальные оперработники «высасывали» такие же информационные крохи из своей «выездной» агентуры и писали аналогичные справки, чтобы хоть как-то отчитываться на совещаниях.

Возвращаться за рабочий стол в такой разведотдел я не захотел и в январе 1995-го написал рапорт на увольнение. Прошло месяца три, прежде чем рапорт был удовлетворён (в марте 1995-го). Много позже, когда я уже работал вице-губернатором, а Бруцкий тоже уволился из ФСБ и оказался у меня в подчинении, он обмолвился, что за своеволие и непослушание меня хотели уволить с формулировкой «НСС» (неполное служебное соответствие). Генерал Гурылёв даже распорядился провести что-то вроде служебного расследования. Претензия была в том, что я без доклада руководству Управления неоднократно выезжал за границу. Особо его озадачила одна моя неслужебная поездка. По просьбе своего товарища — начальника мурманской налоговой полиции Шилова Анатолия Федоровича я отвёз его и двух его сотрудников в Финляндию на автомашине КАДС. Для них это была служебная поездка, а для меня — легкомысленная вольность. Надо признать, что несанкционированный выезд за рубеж действительно был недопустимым поступком со стороны рядового оперативного работника. Формально полагающиеся рапорты о предстоящих выездах я и раньше не писал, но начальник отдела об этих выездах знал и никак им не препятствовал. Признаюсь, я искренне благодарен Геннадию Александровичу Гурылёву за то, что он не стал добиваться тогда моей «крови».

Несостоявшийся агент?

Когда разведка для меня закончилась, а в переводе на другую линию работы под прикрытием было отказано, я убедил Горшкова в целесообразности его контакта с другим оперативным работником. Однако при предварительном собеседовании с одним из коллег выяснилось, что он знаком с Горшковым лично, крайне негативно к нему относится и совсем не горит желанием общаться с ним даже ради «галочки» в отчёте. Тогда я передал всю информацию о готовом кандидате на вербовку другому коллеге – руководителю одного из низовых подразделений. Насколько мне известно, он тоже воздержался от личного контакта с Горшковым, вероятно, по той же причине. Как и положено в соответствии с оперативной наукой, Горшкову я сказал, что на него выйдут уже без моего участия, и что он в дальнейшем о своих контактах с оперативным работником должен молчать, в том числе и со мной.

Конечно же, я знаю, кто из моих бывших коллег впоследствии связывался с Горшковым, знаю и результаты этих контактов. Пусть это останется моей маленькой недоговоренностью. На тот момент он сам уже сильно проникся идеей своего негласного сотрудничества с органами, но исключительно в личных целях. После моего увольнения из ФСБ мы продолжали общаться и в разговорах он часто намекал на свои доверительные контакты с сотрудниками УВД и ФСБ. Уверен, что делал он это сознательно и не только в общении со мной, но и с другими лицами, чтобы убедить их в наличии у него влиятельных связей и больших возможностей.

Наши контакты продолжались с затухающей активностью до лета 2004 года. Зная о моём уходе из органов, он уже не был со мной столь откровенен, как в начале знакомства. И мне общение с ним уже не доставляло ни интереса, ни тем более удовольствия. Однако в контактах со мной он стал ещё более заинтересован и навязчив уже по иной причине – с июня 2002 года я приступил к работе в качестве вице-губернатора. Что же касается Горшкова как источника информации, то он для меня к тому времени стал абсолютно бесполезен, а мои собственные информационные возможности были уже несоизмеримо выше и надёжнее благодаря высокой должности.

Стремление тесно общаться с представителями власти всегда было присуще Горшкову. Ещё до того, как я стал вице-губернатором, в числе его личных связей было немало сотрудников областной и городской администрации различного уровня. В связи с тем, что его бизнес-интересы находились в сфере сбора и переработки лома цветных и чёрных металлов, особую ценность для него представляли сотрудники областного департамента экономики, который являлся одним из регуляторов этой деятельности (заместитель руководителя — Александр Рузанкин). Вероятно, наличие личных контактов с чиновниками пробуждало в Горшкове амбиции на собственное проникновение во властные структуры.

С конца 2002 года он стал проявлять политические устремления — создал общественное движение «Кольское собрание». В 2003 году во время нашей последней встречи у меня в кабинете областной администрации я по-доброму, но очень настоятельно попросил Горшкова снять свою кандидатуру. Последовал взрыв негодования — он злобно прорычал: «Я буду вашим мэром!» и выбежал, громко хлопнув дверью. Больше мы с ним не встречались.

Тогда же, с 2003 года он начал активно общаться с вице-губернатором Валерием Будаговским, возглавлявшим областной политсовет «Единой России». В связи с болезнью мэра Мурманска Геннадия Гурьянова на декабрь 2004 года были назначены внеочередные выборы главы города и депутатов горсовета. В планы Горшкова входило не только личное участие в выборах мэра, но и продвижение «своих» людей в горсовет. В частности, по его настоянию на депутатский пост баллотировался сотрудник его компании ЗАО «Бизнес-сервис» Степан Тананыкин. Эти устремления Горшкова вызвали резкую реакцию местного УВД в лице генерала Федотова, перед которым стояла задача не допускать криминал во власть. Виталий Петрович Федотов прибыл в Мурманск из вологодского УВД и отличился особой тягой к администрированию в ущерб оперативной деятельности (таково было мнение его подчинённых). Вместо того, чтобы организовать активную оперативную разработку, он решил, что достаточно просто потребовать от Горшкова уйти из политики. Однако сделать это, по его мнению, должны были я (Федотову знал о моих контактах с Горшковым) и лично губернатор Евдокимов. Подробно я расскажу об этих событиях позже.

Требование начальника УВД не сработало — Горшков «танком пёр» к мэрским выборам.  Никакие оперативные меры в отношении него со стороны УВД (если они предпринимались, о чём мне неизвестно) не сработали. На выборах в декабре 2004 он проиграл, хотя получил неплохой результат – занял четвёртое место после Савченко, Сабурова и Иванова. Набрав 9% (9645 голосов), он опередил четырёх соперников — Балашова, Гноевского, Габриеляна и Сотникова. Но главным поражением для Горшкова стал не личный проигрыш, а победа его подчинённого Тананыкина, который при содействии политтехнолога Мусатяна проник в состав горсовета. Это стало одной из главных причин разрушения их партнёрских отношений в ЗАО «Бизнес-сервис».

На своём сайте «такбыло.рф» в ближайшее время я размещу некоторые документальные материалы, живо описывающие словами Тананыкина и других лиц, как складывались тогда отношения Горшкова с партнёрами.

История личной ненависти

В 2003 году Горшков лез в политику активно и «громко», несмотря на противодействие со стороны УВД и вопреки моему призыву отказаться от необоснованно амбициозных намерений. В тот период «поход криминала в политику» стал общероссийским «мейнстримом» и это, естественно, пробуждало особый интерес к данной теме со стороны СМИ. В августе 2003 года в газете «Полярная правда» вышла статья с моим интервью под заголовком «Сергей Субботин всегда был связан с криминалом. По работе» (Поскольку это интервью тесно перекликается с содержанием данного фрагмента моей книги, я размещу его на сайте «такбыло.рф»). Фамилия Горшкова там не прозвучала и никакой негативной информации в отношении его в статье не было, но было ясно выражено моё негативное отношение к политическим амбициям криминалитета. Обозлённый Горшков отреагировал через статью в своей газете-однодневке «Любимый город», исполнил которую его штатный «шелкопёр» Дмитрий Малышев. Там Горшков впервые использовал приём «чёрной» политтехнологии. Суть его проста – используя реальные фамилии, биографические данные и названия, извратить факты и переврать всё, очерняя обидчика и тем самым обеляя себя.  

Тогда и я впервые погрузился в тот сегмент политической борьбы, который называется политтехнологией. К этой теме я буду возвращаться много раз, поскольку она является главной для задуманной мной книги. Именно политтехнологии в своём худшем исполнении наиболее опасны и вредны для общества и государства. Именно с помощью политтехнологических методов в условиях демократических выборов во властные структуры проникают совсем не лучшие представители общества. Тогда, в 2004 году я действительно оказался в числе тех, кто препятствовал реализации политических амбиций Горшкова. С его стороны это вызвало не просто обиду, а откровенную личную ненависть. Впоследствии она ещё более усилилась ввиду следующих обстоятельств.

Политические события 2004-го года в Мурманске оказались бурными и интересными, поэтому они обязательно станут в дальнейшем отдельной темой моего рассказа. Пока скажу лишь, что Горшков вскоре после неудачи на выборах уехал на постоянное жительство в Чехию. Там ему пришлось скрываться от уголовного преследования. Ко всем своим прочим прегрешениям он заставил своего сына Павла обворовать собственную тётку.

Обустраивая свою жизнь за границей, Горшков, очевидно, почувствовал особую ностальгию по утраченным источникам дохода (партнёры в Мурманске фактически «отжали» у него предприятие «Бизнес Сервис» — об этом я тоже подробно расскажу позже).

Сын оказался в тюрьме. Накануне суда в ноябре 2006 года ко мне приходила его мать (Елена Горшкова) — просила поговорить с судьёй о смягчении приговора. Тревога матери за судьбу сына и её отчаянная просьба о помощи были понятны, но помочь ей мне было нечем. Через несколько дней мне позвонил из Чехии и сам Горшков уже с несколько иной просьбой. Он утверждал, что уголовное дело сфальсифицировано, что на судью Грошенко «давит» начальник УВД Федотов, чтобы приговор сыну был максимально строгим. От меня он хотел, чтобы я каким-то образом (?!) добился замены судьи в этом процессе. Мои разъяснения о невозможности такой помощи отскакивали, как от стенки горох – он их просто не понимал. В его «блатном» рассудке сидело твёрдое убеждение: уголовное дело сфабриковано, а вице-губернатор может повлиять на суд.

Можно лишь предполагать, что за амбициозная каша сварилась в голове этого несостоявшегося политика, если он был уверен, что какой-то вице-губернатор при желании может влиять на судейские решения в рамках уголовного процесса. Можно также догадываться, о каких возможностях личного влияния он мечтал, претендуя на выборные посты во власти. За два послеперестроечных десятилетия в России таких политиков появлялось немало и, увы, далеко не все они были разоблачены и получили по заслугам. Но хорошо уже то, что многим тысячам таких страждущих в политику проникнуть всё же не удалось.

В наших телесериалах часто безграмотно демонстрируются супер-возможности чиновников. Например, губернатор командует армией, а мэр – полицией. Не вникая в строгое разделение полномочий разных уровней власти, многие люди на бытовом уровне наивно и искренне верят в эту нереальную выдумку. Горшков в разговоре со мной был отнюдь не наивен. В силу своей криминальной убеждённости и логики он утверждал, что я (вице-губернатор) могу влиять на судей и судебный процесс. Такова, по его мнению, российская коррупционная действительность. Разубеждать было бесполезно. Естественно, звукозапись этого разговора у меня сохранена. Последние его слова были явной угрозой:«Если его осудят, я найду форму благодарности в отношении всех лиц, которые приложили к этому руку. Ты меня хорошо знаешь».

Свою угрозу по отношению ко мне он реализовал в 2009 году, когда уже я баллотировался на пост мэра города. До сего дня многие мои коллеги и знакомые не понимают, что меня на этот шаг подвигло, хотя я не раз объяснял. Иного выбора для себя я тогда не видел, так как не было другого способа помешать команде «городских». (Вернусь к этой теме позже). У Горшкова случился очередной всплеск личной ненависти. За три недели до дня выборов он прислал в штаб моего конкурента свой письменный опус. После его прочтения меня следовало расстрелять, а затем повесить – настолько чудовищной личностью я там изображён. Был использован тот же приём «чёрной» политтехнологии – абсолютное враньё, нанизанное на сетку реальных фамилий, названий и фактов. Из опуса следовало, например, что вовсе не Горшков, а я присвоил всё имущество «хрущёвской» дачи. Своё авторство он заверил у чешского нотариуса, чтобы местные газеты и сайты могли безнаказанно публиковать этот пасквиль.  Надо признать, практически ни одно из местных официальных изданий его не опубликовало. Расстарался опять только личный «шелкопёр» Горшкова – Дмитрий Малышев, из-под чьей руки этот опус появился тогда в газете-однодневке «Любимый город». Кроме того, в полном объёме он появился также на скандально известном сетевом ресурсе «Компромат.ру» (Хозяева этой сетевой помойки никогда не упускают возможность вылить порцию грязи на очередного местного чиновника без надлежащей проверки на достоверность, причём делают это, как правило, за деньги заинтересованных заказчиков).

Я тогда искренне удивился тому, насколько сильной должна быть злоба и мстительность, чтобы создать такой изощрённый пасквиль. Цель была проста и очевидна – снять меня с выборов посредством очернения. Однако Горшков явно переборщил – не следовало врать так много и так грязно. Приём не сработал и месть не удалась — грязь ко мне не пристала, выборы я выиграл с двойным перевесом голосов.

Последняя его атака на меня, уже как на избранного мэра Мурманска, была задумана в более сложном и почти фантастическом варианте, но оказалась столь же неуклюжей. Находясь в Чехии и объявив себя жертвой политических гонений, Горшков свёл знакомство с неким Александром Валерьевичем Семипятновым.  Он известен в среде неформальной оппозиции, называет себя русским националистом и борцом за православие, но при этом проживает в Чехии и не скрывает своей нелюбви к российскому государству. Эти двое аферистов нашли друг друга и попытались меня шантажировать, вымогая ни много ни мало 900 тысяч евро! Вероятно, Горшков опять же судил по себе и убедил Семипятнова в том, что у новоявленного мэра Мурманска должна быть реальная возможность изыскать такие деньги. Пугали они меня тем, что в случае неуплаты мне грозит уголовное преследование со стороны лично (!) главы следственного комитета России Александра Бастрыкина. За что меня будут преследовать – умалчивалось. И в этом тоже просматривалось извращённое горшковское понимание чиновничьих полномочий: дескать, власть может всё, нужные люди найдут, как и за что наказать, потому что закон — что дышло.

Горшков тогда опять переборщил – его афера закончилась ничем. Но несмотря на всю абсурдность требования уплаты нереально гигантской для меня суммы, этот эпизод слишком серьёзен для того, чтобы ограничиться мимолётным упоминанием о нём. Личность Семипятнова широкой известности в России не имеет, а в Мурманске о нём вообще никто не знает. Но при желании в сетях интернета можно отыскать свидетельства того, что по характеру своей деятельности он – не простой аферист, а идейный враг российского государства. Неспроста эти два фигуранта (он и Горшков) нашли друг друга и начали сотрудничать в Чехии – европейской штаб-квартире ЦРУ. У меня имеются материалы переписки Семипятнова, Горшкова и других участников той аферы, поэтому вскоре они появятся на сайте «такбыло.рф».

 «Бизнес-сервис» на крови

Горшков ещё не раз будет упомянут в моём повествовании. Эта личность под «погонялом» «Горшок» — не самая заметная и далеко не самая интересная в мурманской криминальной среде. Он приобрёл известность только благодаря своей политической активности в 2004 году, когда вознамерился пойти в политику. Я знаю о нём несравненно больше, чем можно отыскать сегодня в интернете. Но на всякий случай набрал в поисковой строке Яндекса два тега «горшков мурманск». После двух-трех очень старых отсылок высветился сайт «Кашпо и горшки – всегда низкие цены». Ничего нового.

После истории с предприятием «Колимп» и «хрущовской» дачей у меня не оставалось сомнений — личные средства Горшкова имеют нелегальное происхождение. С 1993 года основным источником его доходов стало ЗАО «Бизнес-сервис». Его учредители — Степан Тананыкин и Андрей Кривошеев сами пригласили к себе Горшкова, как новгородцы Рюрика. Сначала в качестве криминальной «крыши», за что платили ему по 5 тысяч долларов в месяц, потом предложили стать полноправным партнёром. Примечательно, что этого покровителя рекомендовал им Лев Симеохин (кримнальный авторитет «Лёва»). Сам он сказался слишком занятым, не просчитав, насколько лакомым может оказаться этот брошенный кусок.

Имея несколько десятков приёмных пунктов на всей территории области, компания занималась сбором и продажей металлического лома. Офис и склады ЗАО разместились на территории ОАО «Завод Металлист» (ул.Свердлова, 13). Содействие в этом оказал руководитель РФФИ Мурманской области Кисс А.Ю., осужденный впоследствии за взятку. Ежемесячные доходы партнёров ЗАО исчислялись сотнями тысяч долларов. Разбогатевший Горшков приватизировал цокольный этаж многоэтажного жилого дома (ул.Кильдинская, 11) и оборудовал там огромную жилую квартиру. В цокольном этаже соседнего дома (ул.Кильдинская, 13) обосновался Степан Тананыкин.

Основным источником сырья ЗАО был вовсе не металлолом, собранный «бомжами» и выкупленный у них за гроши через приёмные пункты. Главным источником оказались списанные корабли Северного флота. Для этого партнёры выстроили схему взаимодействия с «нужными людьми» в подразделениях Минобороны, Северного флота и областной администрации (фамилии будут названы в публикациях на моём сайте «такбыло.рф»).

В августе 2000-го случилась трагедия с подлодкой «Курск». В октябре 2001-го её подняли и отбуксировали в док 82-го судоремонтного завода для утилизации. Корабль распиливали на куски и извлекали из него всё ценное, что можно было утилизировать и продать, в первую очередь, тонны медного кабеля и прочие изделия из цветных металлов. Кроме СРЗ-82, в этом процессе подвизались несколько частных фирм. Денежные расчёты между участниками и откаты «нужным людям» осуществлялись на всех этапах от резки и перевалки до складирования и отправки конечным покупателям. «Нужные люди» сделали так, чтобы ЗАО «Бизнес-сервис» оказался главным звеном в этом процессе – предприятие стало уполномоченным агентом ЦУМР (центр управления материальными ресурсами Минобороны).  На его склады поступал цветной металл, вырезанный из отсеков погибшей подлодки.

118 членов экипажа «Курска» погибли. Тела 12 моряков были извлечены до подъёма лодки. Ещё 45 тел извлекли 14 месяцев спустя после трагедии уже в доке 82-го СРЗ, из ни лишь 18 удалось опознать. Остальные погибшие моряки (61 человек) разделили судьбу своего корабля, растворившись в его обломках. Только рабочие, производившие распил «Курска», знают достоверно, как выглядели останки лодки, смешанные с останками моряков. Возможно, при разделке этой общей могилы металл, предназначенный для продажи, каким-то образом отделялся и очищался от неопознанных останков моряков. Металлолом, как любой ценный товар, должен иметь товарный вид. Не думаю, что окраплённый кровью моряков металл с «Курска», мог продаваться дороже, чем металл с других утилизированных кораблей. Впрочем, об этом могут знать только сами продавцы, в том числе совладельцы ЗАО «Бизнес-сервис».

Я мог бы гораздо подробнее рассказать здесь о деятельности этого ЗАО, о его руководителях и сотрудниках. Но это займёт много места и нарушит порядок повествования. Кроме того, нет смысла пересказывать своими словами то, что говорили сами первоисточники этой информации (включая Тананыкина, Горшкова и др.)

На выборах в декабре 2004 года Горшков проиграл – не получил кресло мэра города. А Тананыкин, добивавшийся менее амбициозной цели, выиграл – стал депутатом мурманского горсовета. После этого отношения между партнёрами ЗАО резко испортились. Осмелевшие коммерсанты решились избавиться от криминальной «крыши». Вместо неё у них появились более надёжные связи в правоохранительных структурах. Горшков был фактически изгнан из бизнеса, получив отступные в размере 300 тысяч долларов, но при этом угрожающе огрызался. Чтобы застраховаться на случай возможной мести с его стороны, Тананыкин и Кривошеев решили придать огласке сложившуюся ситуацию. Они начали дозированно «сливать» информацию. В качестве одного из каналов «слива» (кроме УВД и УФСБ) был избран я, как вице-губернатор, лично знавший Горшкова. В период с 17 по 29 января 2005 года в моём рабочем кабинете областной администрации состоялось несколько собеседований с Тананыкиным, Кривошеевым и Ждановым (личный охранник Горшкова, переметнувшийся на сторону победителей-коммерсантов). Звукозаписи этих разговоров у меня, естественно, сохранилась.

Желающие могут ознакомиться с повествованием Степана Тананыкина на сайте «такбыло.рф». В моих служебных кабинетах всегда стояла табличка с предупреждением «В антикоррупционных целях в этом кабинете осуществляется звукозапись». Несколько раз это спасало меня от опасных провокаций (многие помнят историю с главредом «Вечернего Мурманска» Червяковой, которая в 2010 году по наущению городских депутатов попыталась обвинить меня в уголовно наказуемых угрозах).

Позже, в 2010 году Тананыкин, сам того не ожидая, но по воле горе-губернатора Дмитриенко даже оказался ненадолго в кресле мэра города-героя Мурманска. Читая его откровения можно только удивляться и гадать, что же должно было подвигнуть губернатора и депутатов мурманского горсовета на этот политический выбор. Надо признать, сам Степан Александрович не рвался на этот пост и вскорости попросил об отставке. Оказалось, что должность мэра города требует умения и способности грамотно работать с огромным объёмом разных документов, а также обширных познаний не только в родной и понятной Тананыкину «мусорной» теме.  Он честно это признал.

Степан Тананыкин и Андрей Горшков будут вновь упомянуты мной, когда я доберусь до более подробных рассказов о политических событиях в Мурманске в 2004 и 2009-10 годах.  Пока же продолжу повествование в хронологическом порядке.

Продолжение последует. Предыдущие девять фрагментов книги можно прочесть на сайте в разделе «СТАТЬИ».